Книги

[isloch]

Перед тем, как пойти спать и, учитывая френдов/читателей временные зоны, задам вопрос (даже не то, чтобы вопрос, скорее любопытство и предложение к дискуссии/рассуждению): почему Чехов считается "смешным"/"юмористическим" автором? Я любою классиков, для меня до сих пор сложно пересилить себя и прочесть что-то из "открытие десятилетия" (тут, скорее язык, а не содержание), и Чехова я тоже люблю. Но когда встречаю "Читал рассказы Чехова и умывался слезами от смеха" - теряюсь. Я сейчас как раз перечитываю рассказы Чехова и, если честно - почти впадаю в депрессию, насколько это всё безысходно и депрессивно.

Comments

[lxe]

Тут, по-моему, целиком про положение камеры. Смех — это ощущение непереносимости происходящего, совмещенное с облегчением от того, что происходящее происходит не с нами. То же счастливое избавление, что в волшебной сказке, только не помещенное в сюжет, а заключающееся в (отстраненном, внешнем) отношении к нему.
Отстранения, конечно, может и не быть; "все про нас", "над собой смеемся". И эмпатия, и обобщение могут пересилить, и про мальчика с пулеметом не смешно, потому что уже было в соседней школе на прошлой неделе.
И, с другой стороны, эффект может работать, минуя юмор. Янка Дягилева может вызывать эйфорию. Потому что поет про непреодолимый мир, страшный и с лица, и с изнанки — а ты его любишь, и с лица, и с изнанки.

[chuka_lis]

да и мне было не то чтобы смешно от его рассказов.

[oleg_alexandrovich]

Юмористическое, смешное все-таки у Чехова найти можно -- в раннем самом, сравнительно тонком пласте его творчества; в основном в коротких рассказах под псевдонимом "Антоша Чехонте".
Ну, а что позже писал, да, согласен, писатель он довольно жёсткий. И хладнокровный в придачу; то есть какого-то надрыва, сентиментальщины во взгляде его на своих героев у него не замечаешь.

[babatoma]

Какой может быть смех от рассказа "Попрыгунья"?

[12_natali]

автоматически перенесли на позднего Чехова, начинал-то как юморист... Чехонте.

[juan_gandhi]

Ну как, а "Контрабас"?

[ernestine_16]

Не только Чехов, но и Зощенко, и Ильф-Петров, и Джером с возрастом и со сменой настроений в обществе воспринимаются иначе: комическое видимо или невидимо переплетается с трагической стороной жизни. И тогда уже не смешон, а отвратителен герой, который в ночной рубахе с шинельной пуговицей у ворота приперся в театр с дамой. Страшен как убийца Киса Воробьянинов, противен немытый Паниковский, циничен Джей в лодке и, конечно же, мало смешного в поиске лошадиной фамилии...
Если полистать юмористические журналы "серебряной" эпохи, удивит, насколько примитивны и не смешны подписи к иллюстрациям или содержание "анекдотов". Рассчитанные на средненького обывателя, очень предсказуемые, они, может, и вызывали некогда улыбку и смех - но сейчас лишь скуку. Опускаясь до требований редакторов и до интеллектуального уровня своих читателей ( которых прекрасно изучил как доктор), Чехов, разумеется, шел у них на поводу, имея, несомненно, иное представление о природе комического. Вначале это был компромисс Чехонте ради заработков и достижения популярности.
С годами у него появляется уже не юмор ситуаций, а "многоплановость" языка рассказчика. Слой за слоем открываешь то горестное, что было при детском чтении скрыто в "Каштанке" и "Ваньке" - но становится вдруг смешно от слов и поступков доктора Астрова, например ( "астра" для Чехова, разумеется, не цветок, а звезда!)
Ох, написала много, а главного не выразила: наслаждаюсь языком Чехова всю жизнь. Читать всё знакомое люблю с середины. Каждый раз ( каждый!) открываю какую-то жемчужину. Не люблю МХАТовских телеспектаклей, ну почти. Всё-таки Чехов - рассказчик, не драматург, его читать надо.